Юрий Ошеров: «Творчество — это исповедь, а не проповедь…»

28.12.2011

Сочетать верность традиции и быть на волне модных течений очень непросто. Но если это театр, то иначе просто невозможно. О том как не забыть о воспитательной силе искусства, с осознанием всей своей ответственности подходить к науке чувств Деловому Саратову рассказал художественный руководитель Саратовского академического театра юного зрителя имени Ю.П. Киселева Юрий Ошеров.

— Саратовский ТЮЗ — первый профессиональный детский театр в стране, здесь создавалась традиция. Как удается сохранять эту традицию, не теряя актуальности?

— Не так давно я услышал одно выражение Ньютона. На вопрос: «Как Вам удается так далеко видеть?» Он ответил: «Я стою на плечах гигантов!». Здесь заложена замечательная формула. Все наши пробы, эксперименты в театре стоят на плечах гигантов — наших учителей. Пока еще удается сохранить ту школу психологического театра, на которой всё основано. У нас есть право, как угодно экспериментировать, но всегда важно быть доказательным. Как говорили наши учителя: «Можно хоть на люстре висеть вверх ногами, только докажи, что это — единственный выход в данной ситуации». Поэтому необходима замотивированность поведения на сцене, общения с партнером, того или иного приспособления, того или иного хода. Ходы могут быть самыми неожиданными, самыми парадоксальными, но должны всегда высекать в зрителе эмоцию. В театре путь к сердцу зрителя идет не через разум, а через сердце. Если достиг какого-то ответа в зале, значит сделанное тобой — верно. Поэтому актуальность достигается постоянной бдительностью.

— В чем, на Ваш взгляд, главная особенность ТЮЗа?

— Мы — «театр особого назначения»: выполняем, прежде всего, педагогическую функцию. Она соседствует с художественной составляющей, которая обязательно присутствует в творчестве, ведь без нее не может быть искусства. Иначе творчество превращается в «моралите», в назидание, в то, что ему не должно быть свойственно. Творчество — это исповедь, а не проповедь. Но, тем не менее, даже в этой исповеди актера, режиссера, художника, всегда должен соблюдаться принцип «не навреди». Наш мастер Юрий Петрович Киселёв, любил сравнивать театр с медициной. Часто лекарства от болезней для взрослых и детей — одни и те же, дело лишь в пропорциях. Слишком большая доза может отравить ребенка, поэтому необходимо осознавать ответственность. С ребенком можно говорить обо всем, но при этом важно понимать, что он способен воспринять, не повредив себе, а что ему еще рано, что он может принять в исковерканном виде, «недопоняв», «недопрочувствовав». Запретных тем не существует, важно в какой они форме они подаются, чтобы не отравить, не обжечь раньше времени. Это всегда было в традициях нашего театра — ни на минуту не забывать, что мы работаем с молодым, самым юным зрителем, который потом становиться старше. Каждый раз этот срез нужно ощущать и понимать: с кем ты говоришь!

Будешь ли ты понят, достучишься ли ты до эмоций, до сердца ребенка. Я люблю, когда дети в зале плачут, когда зал замолкает и в тишине слышны пошмыгивания, всхлипывания. Это очень важно! Достучаться, пробиться, постараться сохранить моральные ценности… Несмотря на то, что век наш очень жесток, парадоксален, несмотря на то, что на детей вал идет чернухи, порнухи и всякой гадости с телевидения и улицы. Мы должны заниматься человеком! Это главная традиция и мы должны ее уберечь. И на репетициях, когда я сам репетирую как режиссер, как актер, когда репетируют приезжие режиссеры, мое дело, как художественного руководителя, не мешая, ненавязчиво, аккуратно, не стуча кулаком, не вторгаясь в творчество другого человека, все-таки стараться держать эту линию.

В труппе театра большинство актеров — воспитанники нашей школы. Мы их стараемся воспитывать так, как воспитывали нас. Они впитывают традицию. Театр — дело коллективное: 90% успеха зависит от партнера. Важно играть спектакль, а не роль. Создавать единое целое. У нас именитые актеры, заслуженные артисты спокойно выходят в малых, эпизодических ролях, порой даже бессловесных. Дело не в роли, а в том, что она добавляет в спектакль. Вековые традиции театра описаны Станиславским и задолго до него: это основа русской школы. Весь мир изучает Станиславского, Немировича-Данченко, Мейерхольда, Вахтангова, Михаила Чехова, Таирова. Зарубежные артисты платят за стажировку в русских театрах. У нас — основа школы психологического театра, умения работать на подтексте. И предавать это забвению, в угоду модным течениям, по меньшей мере, недальновидно. Отвергать новые течения не стоит, но подходить ко всему нужно аккуратно. Стоя на этой «башне гигантов», кто-то, забравшись на вершину, сможет заглянуть за горизонт.

— Во многих театрах есть только один режиссер. Вы же часто приглашаете других, не возникает профессиональной ревности?

— Абсолютно нет! Наверное, у меня есть, помимо каких-то актерских способностей, способность учиться. Я всегда с большим интересом приглядываюсь к приезжим режиссерам. Разобраться, понять автора спектакля: почему он пошел так, а не иначе, мне всегда очень интересно. А дальше становиться интересно, как он этот ход будет обставлять. Ведь каждый художник индивидуален, и писать всем как Шишкин или Пикассо нельзя, это будет лишь копия. Кроме этого, я по своей природе актёр, а режиссер — это уже «приобретенное благо» с подачи Юрия Петровича Киселёва. И потому мне близко желание понять режиссера, а поняв, реализовать его задумку, добавить что-то свое, окрасить его ход своей индивидуальностью. Я знаю, есть масса театров и режиссёров, которые ставят железный занавес: кроме себя никого не хотят знать. Может быть, в этом есть своя правда, хотят сохранить в чистоте свой театр, театр своего имени… Я не таков.

— В репертуаре театра есть как новые спектакли, так и «проверенные временем». Как спектакль «входит» в репертуар, как выбирается тема, произведение?

— Это каждый раз индивидуально, как в любви. Раз увидел её и все: эту пьесу буду играть («эта девушка должна быть со мной»). Бывает так… прочитаешь пьесу и тебя как кипятком или ледяной водой окатит: за нее стоит браться! Бывает, ищешь аналитическим, долгим путем. Поскольку, мы театр юного зрителя, мы всегда озабочены тем, а что мы будем играть детям? Они ведь первый раз приходят в театр, начинают общаться с театральным искусством, с искусством вообще. Поэтому здесь важно выбрать пьесу, которая была бы и умна, и тонка, и понятна юному зрителю.

Волновала бы не только самых маленьких, а вплоть до 10-го класса, отвечала на какие-то вопросы, которые их волнуют, а если и не отвечала, то ставила бы их. Иногда бывает трудный период, когда читаешь десятки или даже сотни пьес, и никак не можешь найти ту самую. Есть вроде что-то, но как-то не задевает тебя: умом понимаешь, что вещь небесполезная, но эмоционального в ней нет, только голова работает. Такой метод тоже имеет право на жизнь, только тогда приходиться придумывать, брать материал, который в чем-то несовершенен, а по теме, по важности проблемы он нужен. Другой момент: авторы пьес, особенно это касается современных драматургов, не очень убедительны в своих ходах, разработке. Тогда, если тема чрезвычайно важная, приходится заставить себя влюбиться в этот материал и уговорить себя, его поставить. Иногда пьеса, скучная, а потом… одна будоражащая сцена, момент эмоционального «вздрызга» и… дальше опять скучно. Но если есть одна такая сцена, значит, в пьесе есть проблема, которая есть во мне. Задела меня, а значит, может задеть и кого-то другого. А тогда от этого клубочка надо найти кончик. Так что подход может быть как эмоциональный, так и рациональный, здесь не угадаешь.

— В последнее время большой резонанс получила тема строительства нового здания ТЮЗа. Какие чувства вы испытываете в преддверии завершения 30-ти летнего долгостроя? Не устарел ли проект за время строительства? Оправдало ли новое здание возложенные на него ожидания?

— В процессе такого долгого строительства, мы все-таки вмешивались в него, поэтому в сравнении с первоначальным вариантом, проект претерпел

изменения, уточнения, усовершенствования. Строители свою работу закончили, но нам многое еще предстоит сделать. Например, мы планируем создать там музей. Тем не менее, зрительный зал готов, и спектакли будут идти. Но! Поскольку был кризис, перебои с финансированием, время от времени возникала ситуация секвестирования, сокращения расходов, и не всё (в плане оборудования, внутреннего обустройства театра) нам пока удалось осуществить. На это требуется еще порядка 100 млн. рублей. По телевизионной аппаратуре, видео, свету, звуку, сделано многое, но не всё. Есть вещи, с которыми на первых порах можно подождать, освоить потом. Повторюсь, нам предстоит сделать еще много.

— Какая судьба ждет старое здание ТЮЗа?

— Это наш храм, Альма-матер… в нём всё останется, как прежде… Уверен — из старого ТЮЗа нельзя уходить. Здесь даже привидения добрые. Вот взять хотя бы этот кабинет. В нем все стоит так, как стояло при Киселеве. А ведь Юрия Петровича почти 15 лет нет с нами… Но здесь так же стоит стол и кресло. Мне это очень помогает. Я прихожу сюда, как на беседу с ним. Думаю.

Это корни, которые обрубать ни в коем случае нельзя! А перенести… В таком возрасте деревья не пересаживают, они могут погибнуть. Корни надо сохранять, а ветви пусть растут другие, более крепкие, более сильные. Поэтому от любых попыток кого бы то ни было посягнуть на наш старый дом-храм мы будем защищаться и, думаю, саратовский зритель нас поймет. Строя новые храмы, старые разрушать нельзя. Это единое целое, это одно понятие — Саратовский ТЮЗ.

— Что новое здание привнесет в жизнь театра?

– С середины января мы должны приступить к репетициям «Капитанской дочки». Ее будет ставить Адольф Яковлевич Шапиро. Мы хотим, чтобы новый театр открылся Пушкиным. Потому что одним из ключевых мотивов произведения выступает формула «Береги честь смолоду». Молодой человек в лихую годину смог сохранить и любовь, и честь, не пал духом. Из ужасного российского бунта, о котором пишет Александр Сергеевич, он вышел достойно.

Что доказывает: не время виновато в нашем падении, оно лишь провоцирует. Человек! Выбор всегда делает человек. И в самые ужасные времена можно остаться человеком, и в самые прекрасные времена можно оказаться мерзавцем. Со времени, конечно, ответственность не снимается, оно может провоцировать, ставить нас перед решением проблемы. А уж кто как ее решает, это уже от него самого зависит. Один начинает гнусить, второй — воровать, третий — искать виноватых, а четвертый идет и вкалывает, берет и строит, и протягивает руку, помогает тем, кому плохо. Он улучшает время. А кто гнусит и хапает, в конце концов, оказывается перед разбитым корытом… Но это все прописные истины, я ничего оригинального не сказал. В меня они вошли от мамы, от учителей. Они стали моими, и с ними я живу. И, во всяком случае, перед Богом мне глаза опускать не придется.

Специально для Делового Саратова. Елена Лосева

Информационный портал "Деловой Саратов"
источник - http://delovoysaratov.ru/communication/interview/osherov/